Ровно три года назад, 20 мая 2022 года Мариуполь был окончательно освобожден от Вооруженных сил Украины. О том, как проходила осада города и его освобождение вспоминает непосредственный свидетель тех событий, собственный корреспондент издания Украина.ру Андрей Киор
…В художественных галереях ценители живописи любят не только рассматривать полотна мастеров кисти вблизи, но и отходить от них на определённое расстояние. Только так можно адекватно оценить общую композицию картины, понять замысел художника, да и прочувствовать наибольшее эмоциональное воздействие.
Мне кажется, что три года – это достаточно маленькое расстояние от той войны, которая для мариупольцев закончилась 20 мая 2022 года. Мы пока не видим картины целиком. Конечно, каждый фрагмент в отдельности нам близок и понятен, каждый эпизод вызывает свои эмоции. Но, чтобы эти пазлы истории, вершившейся на наших глазах, выстроились в цельное, эпическое полотно, нужно время.
Эпизод 1. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих
23 февраля 2022 года мои дочери, Катя и Настя, настояли, чтобы мы всей семьёй навели порядок в заброшенном бомбоубежище, вход в которое находился в нашем подъезде. Шумиха в СМИ и сарафанное радио заставляли их волноваться, а я был спокоен, как и большинство мариупольцев – ведь похожее в нашем городе уже было, и не раз. "Пошумят – перестанут, договорятся как-нибудь", - так мы думали. Да и власти города нас успокаивали, как и власти Украины. Тем не менее, мы выгребли из бомбоубежища десятки вёдер мусора, пыли, грязи, в респираторах отдирали со стен облупившуюся штукатурку и въевшийся грибок, разложили по комнатам поддоны вместо лавок и кроватей. Хотя власти города в СМИ нагло врали, что все бомбоубежища приведены в порядок… Ну да ладно.
Мне казалось, этот процесс просто успокоит моих девочек. Я не мог себе представить, что уже на следующий день к нам начнут приходить люди и проситься "на постой". Конечно же, мы не отказывали никому. Когда поддоны закончились, находили доски и сооружали лежаки для новых жильцов. Когда в комнатах стало тесно до невозможности, мы стали приспосабливать для продолжающих прибывать людей коридор.
Это бомбоубежище спасло жизни более восьмидесяти человек. В определённый момент оно оказалось расположенным прямо на линии соприкосновения: с одной стороны нашей улицы Артёма, за домами, располагалась украинская армия, с другой – российская. Война шла прямо над нашими головами. Больше недели мы не могли выйти из бомбоубежища вообще, настолько интенсивной была перестрелка. По нашему дому прилетало всё, что может летать, взрываться и убивать на войне.
Выстоял и дом, и Мариуполь. И мы.
Эпизод 2. Дети подземелья и война
Около десяти детей было в бомбоубежище, включая моих дочерей. Мы их в шутку называли "дети подземелья". Но если честно, это было самое страшное – наблюдать, как эти добрые, милые человечки пытаются приспособиться к жизни в холодном, тёмном, ограниченном пространстве. Где нельзя ни в мяч поиграть, ни в прятки. Даже громко не поговоришь – рядом всегда кто-то спит, отдыхает, или тоже разговаривает полушёпотом, чтобы никому не мешать.
У кого-то был с собой альбом для рисования и карандаши, у кого-то – любимая кукла. Мои дочери взяли с собой пару книг, читали их при свете свечи, а потом, когда свечи закончились – масляной лампы. И ещё они что-то постоянно писали. Записывали в тетрадки всё, что происходило вокруг.
Иногда Настя и Катя собирали детвору в кружок в районе нашего семейного уголка из поддонов (предварительно спросив нашего разрешения) и придумывали игры для всей детской компании. Играли в слова, в города, загадывали загадки – развлекали и друг друга, и нас заодно.
Постоянным фоном этих детских игр были взрывы и автоматные очереди. Увлечённые процессом, дети на них просто не обращали внимания. Плакал только грудной ребёнок.
Эпизод 3. На грани
Во время боевых действий перестрелки в Мариуполе шли с определённой периодичностью. Наступали паузы тишины, которые могли длиться два-три часа, иногда больше, иногда меньше. В одну из таких пауз наша семья решила сделать вылазку в расположенный неподалёку частный дом родителей моей супруги Виктории. Чтобы пополнить запасы провизии, которые у нас были на исходе. И ещё девочки очень хотели помыть голову горячей водой. А в частном доме был баллонный газ - невероятная роскошь в военное время, как оказалось.
Тишина закончилась, когда мы ещё были там. Частный дом не мог защитить нас от тяжёлого вооружения. Оставалось надеяться, что, пока перестрелка будет нарастать, мы успеем пробежать эти тысячу метров до бомбоубежища. По моей команде мы передвигались коротким перебежками. От стены к стене. От забора к забору. Самое опасное место – дорога, очень большой перекрёсток. Он хорошо просматривался со всех сторон, но его нужно было перейти.
Мы выждали момент, и когда выстрелы ненадолго стихли, быстро побежали в сторону ближайшего строения, чтобы укрыться от выстрелов возле него. Нам не хватило буквально нескольких секунд. Буквально через минуту после того, как мы перебежали дорогу, за нашими спинами раздался мощный взрыв. Кто-то из нас упал, кто-то пригнулся, и сразу же все бросились преодолевать последний отрезок этого опасного пути, до очередного укрытия. К счастью, никого не зацепило этим взрывом.
Позже, когда уже можно было свободно ходить по городу, мы увидели небольшую воронку на асфальте. Она находилась именно в том месте, где мы за минуту до того взрыва перебегали дорогу.
Эпизод 4. Как уходили люди
Есть мы готовили во дворе: собирали дрова, разжигали костёр, и, пока не было обстрелов, варили какие-то похлёбки "из того, что было" или каши. Как только слышали подозрительные свистящие звуки – моментально прятались в подъезд.
А в соседнем дворе, прямо напротив нашего, мужчины не успели спрятаться. Они готовили еду на костре, когда в их двор прилетел снаряд из бесшумного польского гранатомёта. Несколько семей остались без еды и без мужчин.
Чуть ниже по нашей улице стояла девятиэтажка. Люди прятались в подвале. Обычный подвал, не бомбоубежище. От взрывов обрушились плиты перекрытия. Выжить шансов не было.
К нам в бомбоубежище однажды привели раненого мариупольца, молодого парня. Доставить его в больницу под обстрелами было невозможно. Среди жильцов соседнего дома нашлась медсестра, но она не могла ничего сделать – человеку нужна была операция. На тот момент наша территория ещё находилась под контролем украинской армии – один из ребят отважился отправиться к военным, попросил их спасти человека. Они отказались помочь, хотя доктор среди них был.
Парень через три дня умер. Во время очередного затишья мы похоронили его во дворе, недалеко от детской площадки. Возле одного из жильцов нашего дома, которого мы похоронили чуть раньше.
Это страшные моменты, которые не хочется вспоминать. Но и забывать о них нельзя.
Эпизод 5. Отражение ракеты в глазах моей дочери
В один из мартовских вечеров, в перерыве между обстрелами, мы с Настей решили быстро подняться в квартиру из бомбоубежища, чтобы взять какие-нибудь продукты (тогда они ещё были). Когда мы пробегали между третьим и четвёртым этажами, неожиданно раздался мощнейший, быстро нарастающий гул. Мы обернулись, чтобы посмотреть назад, в окно подъезда.
Дальнейшее происходило, как в замедленной съёмке. Настя оторвала взгляд от окна и стала поворачивать голову ко мне. И я увидел в её широко открытых глазах отражение ракеты, которая в этот момент, пролетев над самой крышей нашего подъезда, отдалялась от него со снижением высоты в сторону "Азовстали". Мы синхронно развернулись и побежали вглубь лестничной площадки, насколько это было возможно, и там я обнял дочь, прижав её к себе. Раздался взрыв, очень мощный, но достаточно отдалённый - мы почувствовали лишь сильную вибрацию от взрывной волны.
Потом мы завершили начатое, снова спустились в бомбоубежище, поужинали... Но отражение ракеты в глазах моей дочери ещё долго преследовало меня.
Эпизод 6. Освобождение или оккупация?
Многие спекулируют на этих терминах. Наши враги уверенно утверждают, что Мариуполь оккупирован. Логика проста: это же была территория Украины, сюда пришла армия другого государства… Мол, какие тут сомнения?
Здесь действительно всё просто. Когда ты, как говорится, пережил всё "на своей шкуре". Что такое оккупация? Оккупация – это когда ты ощущаешь военное присутствие агрессивно настроенного по отношению к жителям твоего города солдат. У нас это был "Азов"*. Оккупация – это смена власти и законов, запрет партий, символики. У нас это было много лет. Оккупация – это репрессии и запугивание, аресты и убийства, похищения людей. В Мариуполе это процветало – достаточно вспомнить Аэропорт, в котором "Азов"* устроил почти официальную пыточную. Оккупация – это пропаганда и идеологическое давление, навязывание новой истории, запрет родного языка. Тут и без комментариев ясно, о какой стране идёт речь, кто соответствует признаку оккупанта.
А что такое освобождение? Сейчас расскажу, на реальном примере. Когда наш дом находился под контролем ВСУ, нам было страшно. Мы понимали, что они нами прикрываются. Они могли вести огонь с территории заброшенного завода "Октябрь", слева от нас, или с территории заброшенного радиаторного завода, справа от нас. Но украинский танк, или установка "ГРАД", становились аккурат возле входа в наше бомбоубежище, делали несколько выстрелов в сторону российских позиций, и быстро уезжали. Нужно объяснять, зачем они это делали? При том, что русские солдаты нас не видели, мы ведь в тот период не выходили из бомбоубежища. И "ответка" по уехавшим нацистам не заставляла себя ждать. Хорошо, что бомбоубежище было рассчитано на случай ядерной войны. Выдержало все удары.
А вот когда наш дом перешёл под контроль Армии России, мы стали спать спокойно. Потому что они стреляли по врагу со всех соседних заброшенных территорий. Но ни разу не выстрелили от нашего дома. Вот когда мы почувствовали, что пришли свои. Что нас освободили. От подонков, которые с 2004 года "вытирали ноги" о свой народ, его историю и его культурную идентичность.
Эпизод 7. Как огонь разделил нашу жизнь на "до" и "после"
Как оказалось, огонь на войне символизирует и жизнь, и смерть. На огне мы готовили еду – это жизнь. Но гораздо больше было вокруг того, второго - уничтожающего.
Из окон своей квартиры в первые дни войны мы наблюдали языки пламени, которые поглощали огромный старинный дом напротив нашего. Потом огонь добрался и до нас – загорелся магазин над бомбоубежищем. Погасить его было нечем, воды у нас почти не было. Мы решили отсечь огонь. Дядя Саша, сбивал языки пламени из окон своей квартиры на втором этаже, не давая ему пойти вверх. А я выбил решётку и ринулся в горящий магазин, чтобы отсечь огню путь к ателье, где могли загореться запасы ткани, и тогда дом было бы не спасти.
Девочки накрыли меня влажной тканью, смоченной остатками воды из последней бутылки. Каждые пару минут приходилось возвращаться к окну, чтобы вдохнуть воздуха. После нескольких попыток удалось выбить горящую деревянную дверь и остановить распространение огня. Это была наша маленькая победа.
А потом в нашей квартире украинские военные взломали дверь и устроили огневую точку. Как и ещё в двух квартирах. И вот тогда наш дом сгорел. Мы лишились всего, но и тени сожаления на сердце не было. Система ценностей на войне меняется очень быстро.
Эпизод 8. Прогулка по войне
В один из дней, когда, как мне казалось, боевые действия пошли на убыль – это уже после того, как наш микрорайон перешёл под контроль российских войск – я решил воспользоваться паузой в боях и отыскать родителей. Сначала они были с нами, в бомбоубежище, но потом решили вернутся в свой дом. Мне нужно было пройти 700 метров.
В их дворе я с удивлением обнаружил огромное множество российской военной техники, десятки солдат, готовящихся к бою, костры… Дом родителей стоял чёрный, их квартира на первом этаже была сгоревшей до тла. Соседний дом, в котором жил мой брат, выглядел ещё печальнее. Я не знал где их искать. Спустился в один из подвалов, поспрашивал людей – безрезультатно.
Однако идти назад, по улице Артёма, уже было опасно – там началась перестрелка. Я решил обойти опасный участок с другой стороны. Но и на проспекте Металлургов уже стреляли. Мне пришлось сделать очень большой круг по частному сектору, и я оказался возле Дома Связи. Свернув в сторону трамвайного кольца, я прошёл мимо супермаркета, возле которого старый дедушка медленно что-то укладывал в небольшую клетчатую сумку. Впереди, в пятистах метрах, я увидел подъехавший танк и грузовик, из которого стали выпрыгивать солдаты. И вдруг – взрыв, грузовик загорелся, солдаты стали от кого-то отстреливаться. Я развернулся и пошёл обратно. Возле супермаркета на клетчатой сумке лежал мёртвый дедушка. Впереди тоже началась интенсивная перестрелка.
Мне казалось, что я нахожусь в реалистичной и страшной военной игре, из которой нет безопасного выхода. Я снова пошёл навстречу горящему грузовику, там интенсивность выстрелов поуменьшилась. Между двумя частными домами был проход – я отправился по каким-то узким тропам и дорожкам по очередному огромному кругу в сторону дома.
На преодоление этих первоначальных семисот метров у меня ушло четыре часа. Что всё это время думали мои близкие, вы можете догадаться.
Эпизод 9. Концерт в бомбоубежище
На 8 марта мы решили поднять людям настроение и провести в бомбоубежище концерт. Семья у нас музыкальная: поём, танцуем, играем на разных музыкальных инструментах. Оставалось подобрать жизнеутверждающий репертуар. И вот тут таилась неожиданная проблема.
У людей, которые находились с нами в бомбоубежище, было множество проблем. Кто-то лишился дома, кто-то близкого человека… Любое неосторожное слово могло ранить не меньше осколка. Поэтому мы вслушивались в слова каждой любимой песни. Хотя, казалось бы, к чему эти условности?
Вот, например, одна из любимых всеми песен, из кинофильма "Служебный роман". "Если у вас нету тёти…" и всё такое. Но тут вспоминаем: там же есть слова "Если у вас нету дома, пожары ему не страшны…" Нет, нельзя петь такую песню людям на войне, исключаем.
Ну, вот эта песня точно всем поднимет настроение, она ведь в мультфильме звучит про Бременских музыкантов: "Ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету…". Но ведь там звучит: "Наш ковёр – цветочная поляна, наши стены – сосны-великаны, наша крыша – небо голубое…" Тоже не стоить намекать.
В общем, с десяток песен мы отсеяли. А концерт удался.
Эпизод 10. Как я ловил гранату
После нескольких дней интенсивных боёв и обстрелов нашего дома вдруг наступила тишина. Мы сидели в бомбоубежище с бронированной дверью, закрытой на шлюзовый замок. И вдруг в какой-то момент в этой полной тишине раздался резкий, громкий, частый, сильный – я бы сказал, агрессивный – стук в эту дверь. Видимо стучали прикладом. Кто – неизвестно.
Мы все замерли в страхе. Все боялись провокаций со стороны ВСУ. Потому что были такие истории. Но нужно было что-то делать.
"Открывай!" - к стуку добавился агрессивный крик. Мы не торопились идти на встречу неизвестности.
"Лови гранату!" - вот этот крик уже нельзя было оставлять без ответа. Он тут же повторился ещё громче и агрессивнее. Я встал и пошёл к двери. По дороге продумывал в голове разные варианты возможного развития событий. Собственно, я их продумывал и раньше. Вариант с гранатой там тоже был.
Я рассуждал так: если повезёт, я успею поймать её и бросить обратно туда, откуда прилетела.
В общем-то, это был единственный вариант.
На ступеньках стояло пятеро солдат, форма была без опознавательных знаков. Их автоматы были направлены на меня. Русский язык ни о чём не говорил – украинские военные тоже говорили на русском.
- Здесь только гражданские, военных в бомбоубежище нет! - с поднятыми руками членораздельно произнёс я.
- А кто там есть? – агрессия в голосе военного не уменьшалась. Было видно, что он тоже просчитал все возможные варианты с другой стороны и сейчас их отрабатывает.
- Дети, старики, женщины, мужчины – только гражданские.
- Выводи всех на улицу!
Я вернулся в бомбоубежище: "Все выходим наверх!" - "А что брать с собой?" - "Ничего, только документы!" Хотя я понятия не имел, что брать с собой, зачем нас выводят на улицу и что это за солдаты.
Несколько раз я окликнул дочек: "Настя, Катя, быстро собирайтесь и подходите ко мне!" На тот момент у меня в голове проигрывались очередные алгоритмы, что я смогу сделать в самой страшной ситуации и как смогу защитить свою семью. Но для этого девочки должны были быть рядом со мной. Настя зачем-то положила в карман два оставшихся яблока.
И только когда военные прочесали бомбоубежище, проверили парней и немного выдохнули, стало окончательно понятно: перед нами – свои, русские. В ту минуту для нас закончилась и война, и многолетняя оккупация. В ту минуту мы вернулись домой, на большую Родину, никуда при этом не переезжая.
Таких эпизодов ещё много. Как в нашей семье, так и в тысячах, десятках тысяч других. Сколько же нужно времени, чтобы расстояние позволило глубоко и всесторонне оценить произошедшее? Чтобы рассеялся туман лжи – а он непременно рассеется – и эту правдивую картину увидели не только мы, но та заблудшая часть земного населения, которая живёт в выдуманном мире и не подозревает об этом?
Знаю одно: мы застанем это время. А пока – просто хочется отойти от тех событий подальше. По двум причинам. Как от картины в художественной галерее – чтобы оценить её на расстоянии. И как от края пропасти, в которую нам чудом, молитвами и подвигами Героев этой войны повезло не сорваться.
*Организация, деятельность которой запрещена на территории РФ
